RSS
 

Глава 13. Новое дело № 290839

 

Глава 13

Новое дело № 290839

 

 Я сидел в своем адвокатском офисе и просматривал папки с досье. Саша сидел за компьютером в Интернете, что-то внимательно читая.

 Я взглянул на календарь – 25 декабря. Скоро новогодние каникулы, когда страна будет отдыхать… Я взял мобильный телефон и набрал номер Ирины.

 – Привет, дорогая! Как дела?

 – Ничего, работаю, – ответила Ирина усталым голосом.

 – Что такая грустная?

 – Да так, настроение испортили…

 – Что-то серьезное?

 – Нет, просто неприятный осадок…

 – Ты меня беспокоишь! Кстати, скоро Новый год…

 – Я помню.

 – Кроме праздника, еще и большие каникулы – девять дней. Давай махнем с тобой куда-нибудь в теплые страны, погреемся! Как ты на это смотришь?

 – Я не знаю, вряд ли получится…

 – Тогда объясни, в чем дело.

 – Я не могу тебе ничего объяснить по телефону. Все узнаешь при встрече.

 – Хорошо, а когда мы увидимся?

 – Я думаю, скоро. Все, извини, мне надо работать.

 Я положил трубку.

 – Что, командир, – спросил Саша, – размолвка? Отставку получил?

 – Что-то странное происходит, – задумчиво проговорил я. – То мы каждые выходные на дачу ездили, сейчас Новый год приближается, которого мы всегда так ждем, а она – я не знаю, я не могу… Какие-то неприятности…

 – Да просто цену себе набивает! – улыбнулся Саша. – Послушай, помнишь, мы вели дело антикваров?

 – Конечно помню.

 – Им до пятнадцати лет грозит.

 – Как?

 – Да, им статью переквалифицировали – 4-я часть 159-й статьи, в особо крупных размерах, срок по ней – до пятнадцати лет. Посмотри!

 Я подошел к монитору. На открытой странице была статья о деле антикваров. Действительно, там указывалось, что следствие провело несколько экспертиз, собрало достаточное количество доказательств и теперь изменена тяжесть обвинения – до пятнадцати лет.

 – Похоже, они кому-то серьезно перешли дорогу… Или действительно картины поддельные? И они попали в коллекцию президента? Поэтому такой срок? – предположил Саша.

 Я махнул рукой:

 – Вряд ли. Сказали же, что он картины не собирает.

 – Зря она с нами порвала! Работали бы сейчас, и ты бы никогда этого не допустил! А что там этот адвокат, как его фамилия, Марычев, что ли?

 – Не знаю, работает или нет…

 – Да, кстати, я забыл тебе рассказать про этого Марычева. В свое время я справки навел. Его из органов-то уволили!

 – Как уволили?

 – Ну, по собственному желанию он ушел… Но было одно дело, коррупционное. Поймали его то ли на взятке, то ли на подтасовке документов – одним словом, вызвали и сказали, чтобы он писал заявление по собственному желанию. Он написал и ушел. В адвокатуру.

 – Откуда у тебя эта информация?

 – Ну, пробил я по своим каналам.

 – А что раньше не говорил?

 – Но мы же все равно из этого дела вышли. А потом, ты же не побежишь Светлане Васильевне об этом докладывать.

 Зазвонил мой мобильный телефон. Я подумал, что звонит Ирина – может быть, хочет извиниться, загладить свой сухой разговор. Но на дисплее высветился незнакомый номер.

 – Слушаю вас! – сказал я.

 – Мне бы адвоката… – услышал я незнакомый мужской голос, который назвал мою фамилию.

 – Это я, добрый день.

 – Вас из Следственного комитета беспокоят. Меня зовут Виталий Николаевич Скачков. Я следователь, который ведет дело вашей бывшей подопечной Цветковой Светланы Васильевны.

 – А в чем дело?

 – Вы не могли бы к нам приехать? Она заявление написала. Хочет вернуть вас в дело.

 – Ничего себе! – присвистнул я.

 – Мы не можем вас заставить, как вы сами понимаете… Но она просила вас к ней прийти. Приезжайте к нам, тут и разберемся. Адрес знаете?

 – Конечно.

 – Вот и хорошо. У нас шестнадцатый кабинет, второй этаж. Пропуск я вам закажу. Вы когда будете?

 – Через час подъеду.

 Я положил трубку и повернулся к Саше:

 – Наверное, все-таки существует телепатия!

 Саша удивленно посмотрел на меня:

 – Что случилось?

 – Звонили из Следственного комитета. Цветкова просит, чтобы я снова стал ее адвокатом.

 – Ничего удивительного! – усмехнулся Саша. – Ей пятнашка грозит. Она кого хочешь позовет, чтобы ее вытащили!

 – Но она же с нами…

 – Да у нее другого выхода нет! И что ты намерен делать?

 – Не знаю. Поеду, поговорю, что там и как.

 – Смотри, тебе решать… А с другой стороны, дело громкое – в прессе постоянно пишут. Если вытащишь ее, будет большой плюс тебе! Ну что, на связи?

 – На связи. Я сейчас поеду туда, поговорю, а потом позвоню. Кстати, мы ее досье не выбросили?

 – Что ты! Все на месте! В архиве лежит, я только вчера перебирал.

 – Но я ведь часть документов вернул… Ладно, до связи!

 Я быстро вышел из офиса, сел в машину и поехал в Следственный комитет.

 На втором этаже, войдя в шестнадцатый кабинет, я увидел парня лет тридцати, который сидел за компьютером. Он махнул мне рукой и показал на стул. Мы поздоровались.

 – Я адвокат. Слушаю вас!

 – Вот какое дело, – следователь протянул мне заявление. – Я вчера был у нее в следственном изоляторе, она меня срочно вызвала. Цветкова просила, чтобы я с вами поговорил и чтобы вы снова стали ее защитником.

 – А какая у нее мотивация? – спросил я.

 – Какая может быть мотивация, господин адвокат? Человек попал в беду, просит помочь.

 – Но у нее же был адвокат Марычев…

 – Она от него отказалась, написала заявление.

 – И что?

 – Марычев был у нас сегодня утром. Он сказал, что Цветкова находится в возбужденном состоянии, даже в какой-то мере неадекватна в поведении, поэтому он считает, что заявление написано сгоряча, и не хотел бы с ней расставаться.

 – Так пусть не расстается! Я-то тут при чем?

 – Женщина волевая, упертая… Она нам не поверит, что вы отказались.

 – И что же вы мне предлагаете?

 – Я предлагаю вам поговорить с ней в следственном изоляторе один на один. Если захотите отказаться – откажетесь, но объясните ей причину сами.

 – Но почему такие сложности?

 – Да она нас жалобами завалит, что мы не обеспечиваем ей защиту должным образом. Я заранее это предвижу, – сказал Виталий Николаевич.

 – Ладно…

 В этот момент раздался звонок стационарного телефона. Скачков снял трубку.

 – Да, пришел… Да, здесь… Хорошо, сейчас зайдем…

 Я понял, что он говорит обо мне.

 – Вот еще какое дело, – продолжил Виталий Николаевич, положив трубку, – звонила руководитель нашей следственной группы, Ирина Георгиевна, она хотела бы с вами переговорить. Пойдемте, тут рядом, в конце коридора…

 Я встал и пошел за следователем. Вскоре мы оказались возле двери, которая была последней по коридору. Виталий Николаевич постучал и спросил:

 – Ирина Георгиевна, можно?

 Получив утвердительный ответ, он обернулся ко мне:

 – Проходите. А я вернусь в кабинет.

 Я вошел в кабинет руководителя следственной группы. Взглянув на женщину, которая сидела за столом, остолбенел. Передо мной была Ирина Комарова – блондинка с голубыми глазами… Вот это поворот!

 – Ну что же вы, господин адвокат, встали на пороге? – спросила Ирина. – Проходите, пожалуйста!

 Я молча подошел к ней.

 – Садитесь, пожалуйста! – официальным тоном продолжила Ирина. – Давайте знакомиться. Меня зовут Ирина Георгиевна Комарова. – Она подняла глаза к потолку, давая мне понять, что ее могут прослушивать.

 – Очень приятно, Ирина Георгиевна, – включился я в игру.

 – Вы в курсе, зачем вас сюда пригласили?

 – Да, Виталий Николаевич мне рассказал.

 – И что вы думаете по этому поводу? – Ирина опустила глаза.

 – Честно говоря, ничего не думаю…

 – Может быть, вам следует съездить в изолятор, переговорить с вашей клиенткой?

 – С моей бывшей клиенткой, – уточнил я.

 – Да, с бывшей…

 – Хорошо, я съезжу. Вы допуск мне дадите?

 – Конечно. – Ирина подняла трубку телефона: – Виталий, приготовь срочно бумагу начальнику следственного изолятора с просьбой выписать разовый пропуск для господина адвоката к Цветковой. Срочно, понял?

 Я в шоковом состоянии сидел на стуле. Ирина тоже опустила глаза, как будто бы читая какие-то документы. Странная ситуация, подумал я. Мы знаем друг друга, мы любовники, а сейчас делаем вид, что едва… Она следователь, а я… Да, ситуация неординарная. Но надо как-то выходить из нее.

 – Я, пожалуй, пойду к вашему помощнику… Только я забыл, в каком кабинете он сидит. Вы не проводите меня? – обратился я к Ирине, чтобы иметь возможность выйти из кабинета.

 – Конечно, – Ирина поднялась, – пойдемте, я вас провожу.

 Как только мы вышли из кабинета, я оглянулся по сторонам и взял ее за руку.

 – Ира, что происходит? – спросил я тихо. – Почему ты здесь?

 – А почему я не должна быть здесь? – ответила она так же тихо. – Я веду это дело.

 – Но раньше ты мне этого не говорила!

 – Я же не могла разглашать служебную тайну.

 – И что теперь мы будем делать?

 – Не знаю, тебе решать. Я к этому делу прикомандирована приказом и, в отличие от тебя, отказаться не могу.

 – Ну а мне-то что делать?

 – Думай сам. Только помни – если ты возьмешься за это дело, у нас с тобой должны быть сугубо официальные отношения.

 – То есть?

 – Я все сказала.

 – Значит, мы не будем встречаться?

 – А как ты себе представляешь наши встречи? На период следствия – не будем.

 – А сколько еще будет следствие длиться?

 – Очнись, пожалуйста! Мы с тобой сейчас не любовники, а официальные лица. Ты адвокат, я следователь. И мы не можем с тобой быть… Ты подумай и прими решение. – Ирина подвела меня к нужному кабинету.

 – Хорошо, я приму решение…

 Скоро я покинул здание Следственного комитета. Сев в машину, я стал раздумывать, куда мне ехать – то ли в офис вернуться, то ли сразу поехать в следственный изолятор к Цветковой.

 Вскоре я был в Текстильщиках у следственного изолятора № 6, где в основном содержался женский контингент. Подойдя к бюро пропусков, я постучал в окошко.

 – Документы у вас есть? – спросила дежурная.

 – Конечно, – я протянул ей адвокатское удостоверение с письмом из Следственного комитета. Та молча прочитала его и протянула мне бланк. Закончив заполнять графы листка вызова заключенной Цветковой, я взял листок и пошел в следующую комнату. Там находилась камера хранения, куда необходимо было сдать портфель, мобильный телефон, диктофон и другие личные вещи.

 – Что с собой могу взять? – спросил я.

 – Блокнот, ручку, – сказал дежурный камеры хранения.

 Сначала необходимо было пройти контроль. На входе стояла рамка. Помимо этого, дежурный металлоискателем тщательно провел по моему телу.

 Я поднялся на второй этаж и пошел по длинному полутемному коридору, мимо автоматов с кофе и чаем, подошел к окошку, где сидел очередной дежурный по изолятору, и протянул ему листок вызова.

 – Вы можете пройти в тридцать второй кабинет, – сказал дежурный, – сейчас ее приведут.

 Я подошел к автомату, опустил десять рублей и взял кофе. Выпив его, пошел искать нужный кабинет. Вскоре я попал в небольшую комнатку со стандартным для следственных кабинетов изоляторов набором мебели: небольшой стол и два стула, намертво прикрепленные к полу металлическими скобами. С правой стороны стояла вешалка, куда я и повесил свою дубленку. Повернувшись к окну, заметил, что расположено оно значительно выше человеческого роста, поэтому, куда оно выходит, не было видно. На потолке – лампа дневного света, датчик пожарной сигнализации и еще какое-то стеклышко, наверное видеокамера. Все следственные кабинеты просматриваются, а некоторые и прослушиваются.

 Осмотрев кабинет, я уселся за стол и взглянул на часы. Было около трех часов. Минут через двадцать дверь кабинета открылась, и конвоир ввел Светлану Васильевну. Она была одета в розовый спортивный костюм, выглядела очень похудевшей и уставшей. Увидев меня, улыбнулась.

 – Вот видите, где мы с вами снова встретились! Я такой встречи совсем не ожидала…

 – Честно говоря, мне эта встреча не доставляет большого удовольствия, – ответил я.

 Светлана Васильевна, обратившись ко мне по имени-отчеству, сказала:

 – Я очень вас прошу… Я долго думала – только вы можете меня спасти! Я хочу извиниться за тот мой поступок и за то недоразумение… Поймите, я потеряла все, что накопила тяжелым трудом, и мне показалось, что…

 – Ладно, – махнул я рукой, – что вспоминать прошлое! Сейчас ситуация неординарная. Я не могу сказать, что горю желанием вас защищать.

 – Но послушайте, – горячо заговорила Цветкова, – я прошу вас, умоляю! Хотите, на колени встану?

 – Нет-нет, этого делать не надо! – остановил ее я.

 – Только вы можете спасти меня, – повторила Светлана Васильевна.

 – Светлана Васильевна, я бы взялся за вашу защиту, но есть одно обстоятельство, о котором я не могу вам сказать, – я имел в виду свою связь с Ириной Комаровой, – которое препятствует этому. И я сейчас нахожусь перед дилеммой.

 – Да какая может быть дилемма? Вы – адвокат, я обращаюсь к вам за помощью, и вы обязаны мне ее оказать! Это же записано в хартии вашей профессии!

 – Насчет хартии вы погорячились, – улыбнулся я, – мы еще ничего не приняли. А обязан ли…

 – Вы поймите, – продолжала Светлана Васильевна, – они мне новую статью дали. Пятнадцать лет мне грозит!

 – Кстати, я хотел вас спросить про сопротивление работникам милиции. Я читал в газетах, и по телевизору показывали, как вы чуть ли не стреляли в них.

 – Нет, – покачала головой Светлана Васильевна. – Этого не было, и никакой статьи нет. У меня только 4-я часть 159-й. Они провели экспертизу, и, соответственно, срок вырос. Теперь мне грозит до пятнадцати лет.

 – А что следователь?

 – Да это вообще сучка! – зло проговорила Светлана Васильевна. – Вы меня извините за такие слова…

 Странно, подумал я, слышать такие отзывы об Ирине…

 – Более того, – продолжала Цветкова, – мне кажется, что они вообще ангажированы…

 – То есть вы хотите сказать, что им денег дали?

 – Кремнев развернул активную деятельность. И я уверена, что он проплатил мой арест и мое нахождение здесь.

 – Вот видите, какая сложная ситуация…

 – Да ничего сложного нет! Просто это дело – специфическое. Антиквариат, экспертиза… Вы думаете, что милицейские следователи хорошо разбираются в антиквариате?

 – Но они же могут консультироваться у специалистов?

 – Да, конечно. Но мы с вами все эти обвинения опровергнем! – уверенно сказала Цветкова.

 – Но, Светлана Васильевна, я ведь тоже не разбираюсь в антиквариате… Вы пригласили меня по делу о мошенничестве, и я представлял ваши интересы как потерпевшей стороны. Здесь – другое дело. Вас обвиняют в подделке картин…

 – Мы с вами обязательно докажем, что этого не было! Я вас очень прошу, соглашайтесь на мою защиту!

 – Но у вас был адвокат, кажется, Марычев его фамилия?

 – Да, был… – Светлана Васильевна опустила глаза. – И все это произошло из-за него…

 – Как из-за него? – удивился я.

 – Да, именно. Он организовал возврат «Мерседеса» – это разозлило Кремнева, и он устроил мой арест. Вы же помните, раньше он обивал все пороги, но ему везде отказывали в возбуждении уголовного дела? А тут вмешался лично начальник управления!

 – И что вы хотите сказать?

 – То ли напрямую, то ли через какие-то связи Кремнев вышел на этого начальника и убедил его возбудить уголовное дело. Может быть, и не безвозмездно…

 – Но откуда вы все это знаете?

 – Ничего я не знаю, а могу только догадываться и предполагать, – ответила Светлана Васильевна.

 – Хорошо, так что же Марычев? Он сейчас с вами работает?

 – Я дала ему отвод. Подозреваю, что он работает на Кремнева.

 – Почему вы так думаете?

 – Дело в том, что я ему давно уже не плачу, а он из дела не выходит. Вот вы бы стали работать бесплатно? – спросила Цветкова.

 – Наверное, если бы я вел клиента и у него кончились деньги, я довел бы его до конца.

 – Но, наверное, у вас было бы меньше энтузиазма? Скажите откровенно!

 – Вероятно, вы правы…

 – А у него большой интерес к этому делу. Он пытается выведать у меня информацию, всячески отговаривает от определенных поступков. Я хотела написать несколько жалоб – в Генеральную прокуратуру, министру внутренних дел, а он стал отговаривать меня.

 – По каким причинам?

 – Сказал, что будет обратная реакция, что эти жалобы ничего не дадут и мне станет еще хуже. Я сижу в следственном изоляторе, и мне грозит пятнадцать лет – что может быть хуже? Что, меня расстрелять должны по этому делу?

 Я чувствовал, что Цветкова начинает нервничать.

 – Это первое, – продолжала Светлана Васильевна, все больше распаляясь, – а второе – он все время угощает меня кофе, и мне кажется, что он туда что-то подсыпает.

 – Почему вы так думаете? – насторожился я.

 – Потому что, когда он уходит, я нахожусь в невменяемом состоянии несколько дней.

 – А какой в этом смысл? Вы считаете, что он отравить вас хочет?

 – Я не знаю.

 Мне начало казаться, что у Светланы Васильевны не все в порядке с головой… Но, с другой стороны, за время пребывания ее в СИЗО – а она сидела тут уже полгода – у любого крыша поедет…

 – Хорошо, – сказал я, помолчав, – если, положим, я хочу подчеркнуть: положим, – я возьмусь за ваше дело, то тогда мы вместе с вами составим план защиты. Я должен буду пойти в несколько экспертных советов, сделать свои собственные запросы, и мы разобьем обвинение. Сколько вы уже находитесь под арестом?

 – Семь месяцев. Да, я хочу вам сказать насчет гонорара: вы не волнуйтесь, у меня есть несколько квартир, одну из которых мои родители продадут. Так что деньги на оплату у меня будут.

 Помолчав, я продолжил:

 – Давайте сделаем так: сегодня я к вам пришел, теперь мне надо подумать.

 – А сколько вы будете думать?

 – Хотя бы сутки. А потом приму окончательное решение, и если оно будет положительным, то я появлюсь у вас на следующий день, чтобы ознакомиться с делом.

 – Хорошо, но я буду надеяться, что вы согласитесь и не бросите меня в трудную минуту! – сказала Светлана Васильевна, улыбнувшись. – К вам обращается женщина, которая прошла тяжелый путь испытаний и унижений, и вы должны ее вытащить из этого ада. Я невиновна!

 – Хорошо, – кивнул я, – мы с вами договорились – я подумаю.