Глава 21
Продление ареста
Цветкова по-прежнему находилась в следственном изоляторе. Настроение у нее было аховое, она ждала от меня поворотов в деле, но ничего не происходило. Единственным изменением могло быть окончание очередного срока следствия. Но следователь всегда продлевает его, и пересматриваются меры пресечения.
В один из дней мне позвонила Комарова и сообщила, что очередной суд по поводу избрания меры пресечения назначен на пятницу.
– А сама приедешь?
– Что мне там делать? Мы обычно на такие заседания не ездим.
Настроения продолжать разговор не было ни у меня, ни у нее.
Мысль о поездке на это заседание не вызвала у меня особого энтузиазма. Я знал, что по существующей традиции в большинстве случаев судья просто штампует продление меры пресечения и оставляет подследственного под арестом, если, конечно, об этом ходатайствует следствие. Тем не менее Цветкова ждала этого дня и не теряла надежды.
Я сказал ей прямо, что надеяться не на что, будет очередное продление на два месяца.
– Но как же так? Я же сижу тут совершенно незаконно! – снова начала возмущаться Светлана Васильевна. Я уже устал от таких заявлений. Конечно, я понимал ее, как и любого, кто сидел в следственном изоляторе.
В пятницу состоялся суд. И, естественно, судья, не моргнув глазом, продлила срок содержания под арестом. На мои доводы об изменении меры пресечения на подписку о невыезде или залог она не отреагировала.
– Подсудимая может скрыться от следствия или оказать препятствия для дальнейшего развития дела, – сказала судья.
Но новые события все же нас ждали. Так случилось, что сменился генеральный прокурор. Им стал бывший министр юстиции, а прежнего направили в Минюст. В этой связи я вспомнил про своего институтского товарища Михаила Миронова и решил позвонить ему и поздравить. Я набрал номер и услышал знакомый голос.
– Привет, коллега! – сказал я.
Он немного растерялся от такого обращения, видимо, не узнав мой голос.
– А кто это? – поинтересовался он.
– Ну вот, забываешь своего институтского товарища! Вот что значит – мы с тобой по разные стороны баррикады, ты прокурор, а я адвокат…
– А, это ты, Терразини! Как твои дела?
– У меня все хорошо. А тебя хочу поздравить с новым генеральным прокурором.
– Твои поздравления принимаю. Более того, скажу, что ты чувствуешь, когда нужно позвонить. У тебя есть возможность подсуетиться.
– Это как? Вы расширяете Генеральную прокуратуру и решили укрепить ее адвокатами? – пошутил я.
Институтский товарищ захихикал.
– Нет, пока такой команды не было. Но поговорить с тобой я могу сегодня в обеденный перерыв. Давай на старом месте встретимся. Подъезжай, если есть желание.
– У меня всегда есть такое желание!
Часа через полтора мы встретились в кафе. Михаил пожал мне руку, мы уселись за столик и заказали легкий ланч.
– Ну что? Ты говорил мне про какие-то изменения, что я могу подсуетиться… – начал я разговор.
– Изменения касаются нашего департамента. Ты же знаешь, какие отношения были у прежнего генерального прокурора с министром юстиции. Тем более когда они поменялись местами. Как ты думаешь, какие могут быть изменения?
– Прежде всего кадровые. Тот, кто пришел на старое место работы, – а до назначения министром юстиции он был первым заместителем генерального прокурора, – естественно, убирает людей бывшего генерального, проводит так называемую кадровую чистку. Так?
– Абсолютно. Все верно подмечено. А второе, как ты думаешь, что?
Я пожал плечами:
– Что, секретарши меняются?
– Это слишком мелко для нас! Второе – идет пересмотр многих дел. И у тебя есть возможность подсуетиться. У нас вчера было совещание. Выступал новый генеральный. Он сказал, что его люди проверили некоторые уголовные дела и пришли к выводу, что многие из них возбуждены необоснованно, особенно дела экономического направления.
– Экономического направления? – переспросил я.
– Конечно. Имеется в виду, что эти дела носят не уголовный, а гражданско-правовой характер, понимаешь?
– Конечно, понимаю.
Я знал, что многие бизнесмены теперь не обращаются к бандитам-рэкетирам и не выбивают долги с помощью раскаленных утюгов и ночных поездок в лес. Нет, они просто проплачивают возбуждение уголовных дел. Соответственно, клиента берут следователи прокуратуры или МВД и начинают терзать по полной программе. Нельзя сказать, что все дела возбуждаются необоснованно или по лжедоносу. У каждого бизнесмена всегда рыльце в пушку и грехи перед законом имеются. Но их можно рассматривать с разных сторон. Можно приставить увеличительное стекло и сказать: это громкое дело – и раздуть его до огромных масштабов. А можно сказать – ладно, ошибся человек, совершил небольшой шажок влево, ничего страшного, можно ему пальчиком погрозить: не делай так больше! И на этом все закончится. Конечно, можно наложить на него взыскания, материальную ответственность…
Миронов словно прочел мои мысли.
– Да, действительно, – сказал он, – некоторые уголовные дела, как показала проверка, носят не уголовный, а гражданско-правовой характер. Засорили мы свое ведомство гражданско-правовыми делами, облеченными в форму уголовного преследования. Ты ведешь то дело антикваров, по которому писал мне жалобу больше полугода назад?
– Да, веду.
– Она сидит?
– Да, сидит по-прежнему.
– Так тебе и карты в руки!
– Я понял. Значит, я должен написать новую жалобу… На чье имя?
– Пиши на имя генерального прокурора. Так, мол, и так, аспекты гражданско-правовой деятельности… Ну, что мне тебя учить? Ты сам все знаешь.
– Хорошо, я напишу об этом. И что?
– А теперь я могу раскрыть тебе секретные данные, – улыбнулся Миронов. – Мы наметили около ста дел, будем их пересматривать и отправим в гражданско-правовые суды. Ты меня понял?
– Сто дел… Успеть бы!
– Давай, прямо завтра пиши бумагу. Когда будет готова – позвони мне, а я ее на контроль возьму, чтобы не попала в разряд отказников.
– Ну, спасибо! Ты меня обрадовал! А если еще к этой бумаге будут ноги приделаны… – На нашем сленге это означало «взято под контроль сотрудниками Генпрокуратуры».
– Ладно, об этом не будем говорить, – остановил меня Михаил. – А теперь давай на другие темы! Где последний раз отдыхал?
Я стал рассказывать ему, что собираюсь поехать покататься на лыжах в компании моих коллег.
После нашей встречи я тут же приехал в офис и, к удивлению Саши, сразу уселся за компьютер писать жалобу в Генеральную прокуратуру.
– Что случилось? – поинтересовался Саша.
– У нас появился шанс! – коротко ответил я.
Вскоре жалоба на трех страницах была готова. Я постарался изложить все лаконично, приводя факты – что был спор двух граждан на предмет материальных убытков каждой из сторон, и этот спор носит гражданско-правовой характер. Все было четко описано, сделаны определенные выводы. Быстро распечатав документ, расписавшись и поставив печать, я на всякий случай прикрепил адвокатский ордер, сел в машину и поехал в приемную Генеральной прокуратуры. Зарегистрировав там свое письмо и получив печать на втором экземпляре, я вернулся в офис и перезвонил Миронову, сказав, что жалоба отправлена. Теперь оставалось только ждать… Но это дело не быстрое. Пройдет две-три недели. Да и не очень верил я, что это письмо сработает. Мне казалось, что не попаду в сотню уголовных дел для пересмотра, и, скорее всего, мы останемся за бортом. Поэтому о разговоре с Мироновым я не стал говорить Цветковой.
Прошло около двух недель. Мне на мобильный позвонила Комарова. Сухо поздоровавшись, Ирина спросила, могу ли я приехать к ней на работу.
– Почему бы и нет? – ответил я.
– Только давай встретимся в «Макдоналдсе», – добавила Ирина.
И снова я сидел за столиком, выбрав место так, чтобы Ирины не было видно. Но на этот раз она вошла совершенно спокойно и кивнула.
– Может быть, перекусишь? – спросил я.
– Я тут не ем, – отрезала Ирина. – А вот кофе выпью.
Вскоре мы уже пили горячий кофе из бумажных стаканчиков.
– Ну и чего ты добился? – неожиданно спросила Ирина. – Зачем ты написал бумагу в Генеральную прокуратуру? Ты же знаешь, что все не так!
– Что не так? – спросил я.
– Ты что, хочешь сказать, что не писал жалобу две недели назад?
– Писал.
– И чего ты этим добиваешься?
– Как чего? Я осуществляю защиту своей клиентки, а цель – оправдать ее по тем необоснованным обвинениям, которые предъявила ей твоя организация.
– То есть я? – уточнила Ирина.
– Можно сказать и так.
– Считай, что ты своего добился. Меня сегодня отстранили от дела. У тебя теперь новый следователь.
– Кто?
– Пока еще не назначили. Если ты позвонишь мне завтра, я скажу тебе точно.
– А как же тебя уже отстранили, а нового следователя еще не назначили?
– Такое у нас случается. Было совещание, отстранили меня и всю опергруппу, которая сопровождает это дело. Ну что, адвокат, один-ноль в твою пользу!
– Но Цветкова-то сидит, какая же победа? И я не стремился отстранить тебя от этого дела, у меня цель совершенно другая!
– Ты на полпути к своей цели, – раздраженно усмехнулась Ирина. – Я думаю, что совещание, которое у нас прошло… Ладно, – остановилась она на полуслове, – позвони мне завтра, я скажу фамилию следователя, ты к нему подъезжай и подавай ходатайство об изменении меры пресечения, аналогично тому, что ты писал в Генеральную прокуратуру.
– Я не понял, принято какое-то решение по моему делу? – спросил я.
– Я думаю, ее освободят, – неожиданно произнесла Ирина. – Просто ты поторопись, и получится, что произойдет это по твоему ходатайству, а не по результатам проверки дела. Тогда будет уже два-ноль!
– Ладно, не обижайся, – улыбнулся я, – еще ведь ничего не выиграно!
– А я и не обижаюсь. Мне другое дело дадут, более спокойное. Я уже запуталась и сама не могла понять, кто из них мошенник – твоя или эти оловянные солдатики! – Безусловно, таким определением Ирина наградила бизнесменов из столицы алюминиевого бизнеса.
– Я хотел спросить тебя, – начал я, когда Ирина встала, – как твои дела с мужем? Все нормально?
– Ничего… Мы сошлись с ним на три-четыре дня, а потом снова поняли, что не можем быть вместе. А у тебя как? Встретил кого-нибудь?
– Нет… Часто вспоминаю о тебе…
Ирина внимательно посмотрела на меня, словно определяя, правду ли я говорю.
– Если ты не против, мы могли бы вместе поужинать в ресторане… Тем более ты вышла из этого дела…
– А почему бы и нет? – немного помолчав, ответила Ирина. – Ладно, позвони мне завтра на работу утром, часов в одиннадцать, я скажу тебе фамилию нового следователя и его телефон.